1970-е годы продемонстрировали длительное повышение количества японских туристов в Юго-Восточной Азии (ЮВА). В 1979 году 80-90% всех путешественников из Японии составляли мужчины, что создавало существенное отличие от туризма из западноевропейских стран и США, в котором мужчины составляли только 50-60%. В этот период японский спрос на секс-туризм был так укреплен, что некоторые компании использовали секс-туры в качестве вознаграждения своим служащим.


Так же, как спрос на секс-услуги изменился согласно вкусам американских военнослужащих в 1960-х годах, так и давление на рынок японских клиентов повлияло на размещение и форму секс-индустрии в 1970-1980-е годы. Японский мужской спрос на секс-торговлю в странах ЮВА быстро рос с уменьшением стоимости путешествий. Глобальное экономическое развитие углубило неравенство в богатстве между странами, что способствовало дальнейшему превращению азиатских женщин в товар отрасли секс-туризма.

Туристки на тропе войны

Очевидно, что множество факторов продолжало готовить почву для развития секс-туризма в ЮВА. Появилось и новое отношение к секс-индустрии в Азии, в особенности там, где это касалось японских туристов. С 1981 года темпы количественного роста японских женщин, путешествующих за границу, увеличились значительно, в некоторых случаях превзойдя их у мужчин.

Правительства и туристические власти азиатских стран начали реализовывать экономический потенциал этой ситуации и активно продавать туристические услуги японским женщинам. Вследствие этого несколько изменился и секс-туризм. Японские женщины твердо избегали часто посещаемые области, известные секс-услугами в прошлом, и фактически начали публично критиковать сексуальную торговлю. Кампании протеста против секс-туризма скоро распространились на главные страны ЮВА, вовлеченные в него, особенно те, в которых потребителями выступали японские мужчины.

За организациями, оказывавшими давление на правительства стран-организаторов с целью очистить туристические центры, стояли экономические ожидания. В роли добавленного стимула для изменения отношения к секс-туризму выступили новые источники иностранной валюты. Кроме них, женские группы в самой ЮВА также набирали силу и выступали непреклонно против продвижения секс-туризма в их страны.

На протяжении всего периода обратная реакция на подозрения в государственной защите секс-туризма состояла в том, что правительства, подобно Таиландскому, игнорировали обвинения в том, что они санкционировали и поощряли превращение в товар своих граждан женского пола ради получения прибыли. Все же в 1981 году руководство Таиланда действительно попыталось разрушить секс-торговлю, но с небольшим успехом. Оно испытывало затруднения в попытке отменить что-то, что было и так уже незаконным. Несколько более решительный шаг тайского правительства, предназначавшийся для проституток, имел двойной эффект: отмену многих японских и азиатских секс-туров, а также усиление недобросовестных предпринимателей, которые получили еще более жесткую власть над женщинами, вовлеченными в их бизнес интимных услуг.

Япония приглашает

В 1980-х гг. в странах-организаторах секс-туризма явное протестное давление в конечном счете получило желаемый эффект снижения международной рекламы. Однако последовало и непредвиденное событие: региональный секс-туризм изменил местоположение перемещением в Японию. Снижение секс-туризма в Таиланде и остальной части Юго-Восточной Азии сопровождалось повышением миграции женщин, которые отправлялись работать в секс-торговлю в японских городских центрах, таких как Токио. Это достижение в туристической секс-индустрии было мало изучено. Логично предположить, что женщины, которые отправлялись в Японию за экономическими и материальными благами, сталкивались с полностью новым набором проблем и угроз.

Самая существенная особенность этой новейшей тенденции в секс-туризме – видимый эффект, состоящий в том, что потребность одной страны может непреднамеренно переместить значительную долю секс-индустрии из другой страны к себе в контексте развития туризма. Женщины, вовлеченные в секс-туризм, являлись игроками в глобальном процессе, который поставил их и их родные страны в зависимое положение относительно более развитых стран.

Женские тела укрепляли платежный баланс взаимодействующих государств. Однако, несмотря на то, что экономические отношения развития туризма, по меньшей мере, частично основывались на эксплуатации женщин в секс-торговле, нельзя утверждать, что вовлеченные женщины принимали пассивное участие в этом процессе.

С точки зрения экономики, культурных идеалов и личной свободы проститутки делали лучший выбор из тех, которые они имели. Во всяком случае, ханжески преследовать женщин, участвовавших в секс-торговле в Юго-Восточной Азии, много легче, чем стремиться понять многочисленные и сложные обстоятельства, которые дарили им проституцию как относительно прибыльный выбор.

Азиатские женщины входили в японскую секс-индустрию с теми же самыми надеждами на лучшую жизнь, которые двигали их предшественниц в аналогичную отрасль на родине. Однако у женщин, мигрировавших из четырех основных стран (Корея, Тайвань, Филиппины и Таиланд) в Японию, не было одинаковых условий труда и тех же самых типов рабочих мест.

Из разных стран — в различные условия

Анализируя секс-туризм в Японии, исследователи отмечали отличительные уровни использования приезжих проституток различных национальностей. Корея и Тайвань были пунктами назначения для японского потока секс-туризма. Но корейские и тайваньские женщины не составляли главную рабочую силу в секс-индустрии в Японии. И если какие-то из них занимались проституцией, то у них были относительно безопасные условия труда.

Выявлено много факторов, ответственных за неравенство азиатских женщин в секс-индустрии Японии. Например, корейские и тайваньские женщины начали прибывать в страну восходящего солнца раньше филиппинских и тайских. Из-за исторических связей между Японией, Кореей и Тайванем до 2-й мировой войны и после женщины из этих стран имели родственников, живших в Японии, или посещали ее прежде, чем вошли в секс-торговлю. Этот временной промежуток позволял корейским и тайваньским женщинам утвердиться в качестве владелиц баров, а не только хозяек притонов. Многие находились в Японии достаточно долго, чтобы выйти замуж и таким образом обеспечить некоторую экономическую стабильность. К тому же, в противоположность тайским и филиппинским, корейские и тайваньские женщины приезжали в Японию с более разнообразными целями, такими как трудоустройство, научные исследования, профессиональное обучение, посещение родственников.

Напротив, филиппинские и тайские женщины составляли большинство проституток в Японии, но различия и между ними действительно существовали. У тайских женщин было более слабое и менее безопасное положение, чем у филиппинских. Так сложилось в силу множества структурных барьеров, в рамках которых они жили.

Тайские женщины проходили больше посредников на разных уровнях их сексуального трудоустройства по сравнению с филиппинскими. Эти уровни включали:
— местного вербовщика в своей родной деревне,
— тайского посредника, который подделывал им паспорта и подготавливал транспортировку в Японию,
— японского посредника, который поставлял женщин барам и ночным клубам,
— и, наконец, владельца бара или ночного клуба.

Этот долгий процесс служил гарантией накопления у тайских женщин больших долгов, которые следовало вернуть посредникам и владельцам баров прежде, чем секс-труженицам позволят работать на себя. Средний долг – 3,5-4 млн. иен. Чтобы возместить такую сумму, требовалось много лет труда в секс-индустрии. Очевидно, что вербовщики, посредники и владельцы баров получали огромную прибыль, поставляя тайских женщин японской отрасли интимных услуг.

Статус визы также отличался у тайских и филиппинских женщин. Филиппинкам предоставляли визы артисток (танцовщиц, певиц) относительно легко: филиппинская государственная политика поощряла работу за границей. Напротив, тайским женщинам обычно могли обеспечивать только туристическую визу, которая не позволяла им оставаться в стране более 90 дней. Они не могли искать работу открыто и законно. Такое ненадежное состояние тайских женщин в Японии эффективно эксплуатировали владельцы баров, получая дополнительную прибыль.

Более того, тайские женщины обычно не говорили на японском или английском языке, в то время как филиппинки часто говорили на английском. Тайские женщины были склонны к большей изоляции из-за их неспособности общаться с населением. Филиппинки, с другой стороны, более вероятно общались с их японскими клиентами на английском языке.

Из-за сложности факторов, которые оставляли тайских женщин в уязвимом и опасном положении, они получали больше ограничений от владельцев баров и запрещений выходить в одиночку. Несомненно, это приводило к определенным последствиям в области психологического здоровья, вызванным изоляцией и эксплуатацией. Напротив, филиппинские женщины использовали для встреч общественные места, как церковь, например, где могли подружиться и найти поддержку.

Очевидно наличие важных различий в жизни женщин различных национальностей, вовлеченных в секс-индустрию в Японии. Можно логически предположить, что такие же изменения в социальном опыте присутствовали и у женщин, вовлеченных в секс-туризм в их родных странах ЮВА. В целом стабилизация двух противоположных направлений секс-туризма в ЮВА со стороны Японии оказала стимулирующее воздействие на отрасль, которая встретила новое столетие более развитой и привлекательной.